мама,
как же мне избавиться от глухой, кислой, разъедающий обиды и горечи за то, что ты выбираешь избегать хоть сколько-нибудь осмысленного общения со мной.
за то, что я, мои достижения, интересы, радости и печали уже давно перестали тебя волновать – тебя волнует только то, что не хочу жить там, где хочешь ты.
когда я горжусь своей новой статьей, или у меня появляется новая крутая работа, или когда у меня в голове классная идея и так хочется поделится этим всем с тобой
я одергиваю себя: не надо, не причиняй ей лишний раз боль, она не хочет все это слышать. ты можешь порадовать ее только одним предложением из всех возможных:
мамочка, я решила жить в Канаде!
Не сработает – мам, меня взяли писать в журнал, о котором я всегда мечтала!
Не сработает – мам, я лучшая на своем курсе, смотри что написал профессор!
Не сработает наверняка и – мам, смотри каких классных я родила детей!
Точно не сработает – мама, я счастливая!
Я никогда не смогу ее по-настоящему понять – впрочем, как и она меня. Мама выбрала первую половину своей жизни быть несчастной, виня родителей в том, что они в свое время не захотели уезжать из родной страны в Америку.
– Вы ДОЛЖНЫ были это сделать!, – говорит она. И все время кричит на свою мать. У меня сердце сжимается каждый раз, когда бабушка задает маме даже самый безобидный бытовой вопрос – мама отвечает с таким раздражением, что я не могу представить, как у бабушки от горечи до сих пор сердце не взорвалось.
Вторую половину своей жизни моя мама, видимо, выберет винить меня, за то что я не захотела уехать из родной страны в Канаду.
Она не видит, что у нее невероятная мама – моя бабушка. Все, кто знает ее, восхищаются этой женщиной. Она не видит, как она ее любит несмотря на мамину постоянную грубость и холод. Как она всегда рвется на помощь, и натыкается на закрытую дверь. Мама не видит как я выдумываю любой идиотский повод задать ей вопрос или пообщаться о чем-то – не потому, что мне правда интересно, как там дела у тети Инны, а просто чтобы послушать ее голос, посидеть на ее кровати, пообщаться. Она не видит как у меня внутри все трещит по швам когда я ей рассказываю о своем успехе, который значит для меня очень много, и вижу только холодное безразличие в глазах.
Многие скажут – да перережь ты уже пуповину, прекрати общение, живи своей жизнью. Я, в принципе, так по большей части и живу. Но даже в самых сильных и цельных взрослых людях я часто вижу этот воспаленный нарыв, когда их отношения с родителями не сложились, когда стена между ними и их мамой или папой с каждым годом все толще, несмотря ни на какие попытки ее проломить, чтобы просто обнять друг друга.
Я бы так хотела иметь возможность просто тебя обнять, просто услышать тебя – и быть выслушанной тобой, и даже если не до конца понять друг друга – просто посмотреть друг в другу глаза искренне и без бесконечного немого упрека. Чтобы ты посмотрела на меня как моя мама, а я на тебя – как твоя дочь.
Ты ведь однажды носила меня под сердцем, отстаивала меня у самой судьбы – одна в 23 года, брошенная моим отцом, вынужденная искать новую, нелюбимую работу. Тобой двигала безусловная и заведомая любовь к еще только будущей мне. Ты качала меня на руках, ты от сердца отрывала меня чтобы уехать зарабатывать деньги и сжимала меня до хруста когда возвращалась, а я уже умела говорить новые слова. Мне интересно, когда ты видишь меня – чувствуешь ли ты хотя бы далекие отголоски тех чувств, видишь ли ты свою дочь
Или ты видишь во мне только свою боль, разочарование, упущенные годы и отнятые возможности?
Прости за все, что я у тебя отняла, мама. И за мое бесконечно детско-наивно-эгоистичное желание найти где-то в твоем взгляде, тоне, случайном жесте подтверждение того, что ты не жалеешь обо мне.